Анна Данилова - Тарантелла, или Танцы с пауками. Поцелуй тарантула и закрой глаза…
Как она и предоплагала, снова зазвучал женский голос, наложенный на голос старика-француза…«Этот способ требует много терпения. Вот более быстрый прием. Я запасаюсь живыми шмелями и кладу одного из них в небольшую склянку с достаточо широким горлышком, чтобы накрыть отверстие норки, и опрокидываю его над норкой. Шмель сначала летает и жужжит в своей стеклнной тюрьме; потом, заметив норку, похожую на его собственную, не долго колеблясь, влетает туда. С ним случается беда: когда он спускается вниз, паук поднимается; встреча происходит в вертикальном ходе. Через несколько минут до слуха моего доходит предсмертная песня: это жужжание шмеля, протестующего против сделанного ему приема. Потом наступает внезапная тишина. Тогда я снимаю склянку и вытаскиваю из норки щипчиками с длинными концами шмеля, но мертвого, неподвижного, с повисшим хоботком. Только что свершилась какая-то ужасная драма.»
Она бросила играть. Все пропало. Ни разу еще видения не были столь статичны и неинтересны… Прямо-таки, школьная лекция по зоологии…
Голова немного кружилась.
Она вышла из комнаты. Логинов протянул ей фотоаппарат.
– Вот, готово дело.
– Ты делал снимки? А я ничего не слышала… Кстати, вот когда ты открыл дверь, ты не видел никакого старика в широкополой шляпе?
– Нет, я видел лишь тебя, играющую, честно говоря, какую-то чепуху…
– Это не чепуха, – ответила она с достоинством, – а знаменитый до-мажорный этюд Черни, от которого тошнит абсолютно ВСЕХ музыкантов всего мира… Так-то вот…
Кстати, ты не знаешь, здесь есть где-нибудь фотоателье или что-нибудь в этом роде?
Фотоателье она нашла в Малой Вязовке, а для этого ей пришлось перейти мост.
Женщина-фотограф, мужеподобная, скорее всего гермафродит, вынула пленку, проявила ее и сделала несколько снимков. Наталия, когда увидела их, была поражена. Настолько четко было дано изображение этого старика, насколько и снимок ее головы. Словно две прекрасно сделанные фотографии, а точнее, пленки, налагались друг на дружку, но ни одно изображение при этом не потеряло своих ясных контуров.
– Какой-то монтаж, – сказала как бы между прочим женщина-фотограф и закурила.
– Да, это и есть монтаж… Спасибо, сколько я вам должна?
Она вышла из темного помещения, какое занимало фотоателье, на яркий зимний снежный свет и зажмурилась. Но потом, когда привыкли, стала рассматривать фотографии. Что же это за старик?
Она подняла снимок и закрыла им солнце. И вдруг увидела нечто, похожее на водяные знаки, наверное, это был третий слой изображения. Всего семь букв: «J.H. Fabr».
И она все поняла.
***
В магазине ее обступили любопытные женщины, до которых уже дошел слух о женщине-следователе…
– Ну что, как продвигается следствие?
– Все нормально. Убийцу уже поймали.
– Но из них двоих? Ванеев или Аржанухин?
– Этого я пока не имею права раскрывать в интересах следствия, – потешалась в душе Наталия, в то же время находящаяся на грани нервного срыва. То, что ей предстояло сегодня сделать, находилось на грани самоубийства. – Главное, что вы можете теперь все спать спокойно…
– Но кто же убил Ларису Ванееву?
– Это был несчастный случай…
Разочарованные женщины отходили к прилавку и высказывали свое неодобрение Светлане, продавщице.
Когда женщины ушли и Наталия осталась со Светланой наедине в магазине, она сама, не спрашивая, заперла магазин изнутри и подошла к оробевшей продавщице:
– Света, когда была убита медсестра Валя Анохина, которая работала у Ошерова?
– 5 октября, а что?
– А когда нашли Орешину с Аверьяновым?
– Седьмого октября.
– Что ты думаешь по этому поводу?
– Ничего… Так никого и не нашли…
– Правильно. Я просматривала дело и наткнулась на записку, которую Анохина передала тебе через Аржанухина… Было такое?..
– Ну, было…
– А ты помнишь, ЧТО ИМЕННО было в этой записке?
– Конечно, помню. Она просила меня дать ей денег в долг, написала, что очень срочно…
– А еще что?
– Просила принести эти деньги в больницу, к десяти утра…
не позже…
– И вы принесли?
– Нет. – Она опустила голову.
– А ведь, если бы принесли, то она бы, возможно, осталась жива… А вы не знаете, почему она именно у вас занимала эти деньги? Вы же никогда не были подругами… Больше того, вы знали о том, что она любовница Ошерова и завидовали ей… А почему она обратилась именно к вам за деньгами, потому что только у вас, из всей Вязовки, всегда есть наличные деньги.
А вы не задумывались, ПОЧЕМУ она, несмотря на то, что знала о вашей неприязни к ней, все-таки обратилась именно к вам? Нет? А я вам отвечу: да потому что у нее было безвыходное положение. Ей были срочно нужны деньги. Посудите сами, в Вязовке можно потратить деньги только в вашем магазине, да в водочном… Значит, она собиралась их тратить где-то в другом месте, так? Автобус в райцентр отходит в одиннадцать, вот поэтому-то она и попросила вас принести ей деньги к больнице не позднее десяти, потому что от больницы до автобусной остановки ходу минут сорок, если не больше… Но вы не принесли… И ее в тот же день убили. Ей грозила опасность и вы это поняли… Или знали…
– Нет! – закричала она и так дернула головой, что ее рыжие тугие кудри взметнулись назад. – Я ничего не знала… Я и сейчас ничего не знаю. У нас никто ничего не знает, кто убил Валю.
– Дыра, она и есть дыра. Даже вскрытия никто не сделал.. Ничего…
– Да чего вскрывать, если у нее голова была проломнела в нескольких местах… Все вам, городским, не так и не эдак…
– А что можете рассказать про Орешину Надю?
– Ничего особенного. Мать-одиночка. Жила с матерью и маленьким сыном в своем доме. Мать у нее злющая, не разрешала Надьке встречаться с Аверьяновым дома, вот они и делали свои дела в лесу… Я так думаю, что они и увидели, как Валю закапывают… Аверьянов всегда ходил под хмельком… шумный мужик… Он мог подойти и спросить запросто: «Может помочь надо?» А уж если бы увидел труп, то не стал бы прятаться, зашумел бы, постарался схватить и избить убийцу… Но его убили. Из пистолета, так же, как и Надю. Их из пруда-то выловили с пробитыми головами…
***
Она вернулась домой поздно. Ни сказав никому ни слова (приехали Ведерников и Селезнев, они играли с Логиновым в карты и снова пили пиво), Наталия поставила табурет и стала рыться в стеллажах Зоси, забитых книгами. И когда, наконец, нашла то, что искала, спряталась с книгой на кухне и внимательно прочитала все то, что ей необходимо было знать для сегодняшней ночи.
Затем пришла в гостиную и сказала:
